— Продолжаете ли вы подписывать российских артистов в условиях пандемии? Таких запросов стало больше или меньше?
Артисты, потеряв основной источник дохода — концерты, — конечно же, стараются компенсировать это за счет нас, приходят с предложениями. Если говорить о каких-то известных именах, то сейчас мы видим в два раза больше запросов, чем в 2019 году. Мы все общаемся не с артистами, а с менеджерами — и я не устаю говорить, что самая большая проблема российской музыкальной индустрии – полное отсутствие адекватного менеджмента. Поэтому как только мы находим артиста с талантливым и адекватным менеджером, мы этому менеджеру начинаем присылать еще ребят, не менее талантливых — чтобы рядом с ними был кто-то, кто не выходит на сцену, но понимает, что дважды два при любой погоде и пандемии – четыре. Отношения менеджера и артиста сильно напоминают брак: кто-то постоянно живет в состоянии разводов и прекрасно себя при этом чувствует, а кто-то, заключив первый неудачный брак, очень страдает.
— Какие артисты сейчас преобладают на лейбле? Не хочет ли компания подписать каких-нибудь фрешменов?
Сейчас в нашем ростере более 100 артистов. Мы очень много работаем с так называемым “тру-рэпом” — артистами, которые пытаются не “ловить хайп” или выплывать за счёт количества подписчиков при полном отсутствии слуха и голоса, а всё-таки доносить до публики определенные сообщения. Что касается фрешменов — мы понимаем, что пользователи стриминговых сервисов уже подустали от рэпа, и сейчас самым популярным музыкальным жанром снова становится поп-музыка. Россия – это вообще страна победившей поп-музыки: когда-то она “оседлала” рок, и появился рокапопс; когда-то попса “поженилась” с шансоном — и выстрелили пришансоненные поп-звезды. Поп-музыка побеждает потому, что там бал правит хит — такая штука, которую, например, я, человек без слуха и голоса, могу напевать.
— Как пандемия коронавируса затронула ваш бизнес?
У музыкальной индустрии есть две составляющие: это контент, который генерируем мы, и концерты, которыми занимаются другие компании. Значительную долю наших доходов — более 70% — составляет продажа контента, оставшиеся 30% приходятся на продажу музыки на физических носителях, рекламу, мерч и пр. Universal Music Russia — стопроцентно цифровая компания, для нас цифровая революция уже закончилась — поэтому и пандемия на наш бизнес не оказала негативного воздействия. В абсолютных цифрах я могу похвастаться почти стопроцентным выполнением плана. Наш финансовый год совпадает с календарным, до конца года отставание в 2-3% мы можем догнать и даже перегнать.
— Сколько в российской музыкальной индустрии компаний, которые зарабатывают на контенте в чистом виде?
На российском рынке сейчас три мэйджора: мы, Sony и Warner. Кроме того, есть бизнес, который очень серьезно поднялся благодаря буму музыкального стриминга—это бизнес агрегаторов, посредников между музыкантами и той самой цифровой платформой, на которой вы можете послушать их треки. Мы считаем агрегаторов нашими конкурентами, но при этом весьма рады тому, что их немало — такие конкуренты не только исповедуют нашу бизнес-модель – модель лейбла — но и оказывают артистам некую техническую и юридическую помощь по доставке контента на все платформы. Крупнейшим игроком на российском рынке является французская компания Believe Digital, второй по важности — наверное, российский Национальный цифровой агрегатор (НЦА). Есть еще несколько значимых компаний, но большая пятерка России – это трое мейджоров и два агрегатора. Мы заняты однозначно только контентом и находимся в совсем другом положении, нежели коллеги и друзья, которые владеют ресторанами, или соседи по музыкальному бизнесу – концертные промоутеры.
— Если сравнивать производителей контента и концертных промоутеров, то на кого больше повлияла пандемия?
Дело в том, что все российские артисты так или иначе связаны с тем, что в 90-е называлось продюсерскими центрами. Сейчас это может быть компания звукозаписи или что-то ещё, но в сухом остатке это люди, которые вкладываются не только в создание контента, как мы, но еще и в создание концертной программы. На Западе это разделено, а в России собрано воедино, и поэтому наши коллеги очень сильно пострадали от пандемии. Исторически сложилось так, что годовой доход от концертов любого российского артиста — не менее 70%. Это характерно как для больших завсегдатаев Первого канала, так и для всех, кто хотя бы 10 минут продержался на сотом месте BOOMа.
— Как меняется доля доходов, получаемых артистами от стриминга, может ли она уже конкурировать с “традиционными” источниками доходов?
Она не очень сильно меняется, потому что доходы от стриминга, с одной стороны, растут, а с другой стороны — они растут только для одного процента артистов, и так во всём мире. Треки и артисты, которые постоянно занимают в чартах верхние 20-40 мест, забирают до 90% денег. Хотя пропорции, конечно, могут быть не такими драматичными и меняться от страны к стране. Например, артист может получать за один концерт 300 или даже 600 тысяч рублей. Сколько ему нужно настримить и вложить в продвижение, чтобы заработать аналогичную сумму в сети? Напомню, что ежемесячная подписка на стриминговый сервис для пользователя — 169 рублей, и она включает 20% НДС и комиссию продавца.
— Насколько значительна разница в контенте стриминговых сервисов?
Стоимость подписки никак не связана с объемом потребления, так что пользователю нет смысла одновременно подписываться на Apple Music, Deezer, Spotify и Boom. Контент везде одинаков, за исключением редких эксклюзивов, которые могут быть пару недель доступны только на одном из сервисов. Люди выбирают ту или иную платформу, исходя из ее потребительских качеств: кому-то важна новая музыка, кому-то важны рекомендации. Для всё большего количества людей в возрасте 30+ стриминг заменяет радио, потому что там нет рекламы, но есть любимые песни.
Порой люди не понимают, что между подходом аудио- и видеостримингов есть большая разница: видеостриминги бьются за эксклюзив, а музыкальным сервисам важна максимально широкая доставка контента.
— В чём заключается особенность выхода Spotify на российский рынок?
Во всём мире Spotify – наш партнер номер один, как и у всех лейблов. Позиции сервиса примерно одинаковы на территории старой Европы и Америки, но в России рынок стриминга уникален. Во-первых, у нас есть собственные музыкальные стриминговые сервисы: Yandex, Boom и ZvooQ, заработавшие в 2019 году более 50% оборота рынка. Вторая особенность связана с тем, что Spotify для западного человека является синонимом слова “стриминг”: в России по-прежнему ездят на джипах, делают ксерокопии и покупают детям памперсы — точно так же существует и английский жаргонизм I’m spoty, что можно перевести как “я постримил”. То, что Spotify пришел в Россию последним из больших игроков — тоже определенная особенность. Думаю, коллегам будет однозначно непросто, но это интересный челлендж. Они очень много вкладывали в рассказ о том, что такое стриминг, ещё когда люди в лучшем случае качали что-либо в ITunes. Стриминг — это новая форма потребления. Посмотрим, что будет дальше.
— Первые чарты на Spotify показали, что там слушают примерно то же, что и на других платформах. Почему?
Существует определённая тенденция: когда стриминг приходит на рынок, сначала им интересуется наиболее активная аудитория – тинейджеры и студенты, отсюда — одинаковые чарты. Вспомните, сколько слушали музыку вы сами, когда вам было 15, 30 и 45. В 15 лет вы могли спокойно слушать свой любимый трек в плеере десять раз подряд, и вам приходилось там на что-то нажимать — а сейчас вы можете закольцевать свою любимую мелодию, и она у вас будет играть постоянно. Сейчас заметно упал интерес к альбомам. Он есть, но люди, которые живут в инстаграмах и тиктоках, не в состоянии долго концентрировать свое внимание на чем-то одном. Прочитать роман для них — это тяжелая история, и точно так же они не будут слушать альбом на полтора часа. Формат современного альбома уже сократился до 8 треков, а 7 треков и меньше — это такой “недоальбом”, который называется EP. Людям хочется получать простую, короткую и понятную информацию: здесь танцуем, здесь плачем.
— Следует ли ожидать каких-то ценовых войн между сервисами? Может быть, это тот случай, когда будет какое-то равновесное предложение?
Сейчас существует равновесное предложение. Если вы обратите внимание, то большая часть предложений крутится вокруг суммы в 169 рублей в месяц за так называемую полную подписку. Основные войны ведутся скорее в области формирования пакетов услуг, где подписка на музыку является частью чего-то большего. Вот коллеги из “Яндекса” запустили пресловутый “Яндекс.Плюс”, который включает в себя доставку еды, такси, музыку и прочие сервисы. Оказалось, что это особенность русского рынка и что Россия чуть ли не первая страна в мире, показавшая рост подписчиков музыкального сервиса, который интегрирован именно в такое сочетание онлайн-заказа и физического товара. В этом смысле русский стриминговый рынок и интернет-рынок демонстрируют себя со всех лучших сторон.
Александр Тихонов по материалам видеоинтервью Кирилла Токарева на РБК-ТВ
Фото: фейсбук Дмитрия Коннова
Источник: intermedia.ru
